Неточные совпадения
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж
лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из
учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
— Не знал, так — не говорил бы. И — не перебивай. Ежели все вы тут станете меня учить, это будет дело пустяковое. Смешное. Вас — много, а
ученик — один. Нет, уж вы,
лучше, учитесь, а учить буду — я.
— Скажу, что
ученики были бы весьма
лучше, если б не имели они живых родителей. Говорю так затем, что сироты — покорны, — изрекал он, подняв указательный палец на уровень синеватого носа. О Климе он сказал, положив сухую руку на голову его и обращаясь к Вере Петровне...
— Он, папа, все знает,
лучше всех у нас знает! — подхватил и Илюшечка, — он ведь только прикидывается, что он такой, а он первый у нас
ученик по всем предметам…
Кроме товарищей да двух — трех профессоров, предвидевших в нем
хорошего деятеля науки, он виделся только с семействами, в которых давал уроки. Но с этими семействами он только виделся: он как огня боялся фамильярности и держал себя очень сухо, холодно со всеми лицами в них, кроме своих маленьких
учеников и учениц.
На диване сидели лица знакомые: отец, мать
ученика, подле матери, на стуле,
ученик, а несколько поодаль лицо незнакомое — высокая стройная девушка, довольно смуглая, с черными волосами — «густые,
хорошие волоса», с черными глазами — «глаза
хорошие, даже очень
хорошие», с южным типом лица — «как будто из Малороссии; пожалуй, скорее даже кавказский тип; ничего, очень красивое лицо, только очень холодное, это уж не по южному; здоровье
хорошее: нас, медиков, поубавилось бы, если бы такой был народ!
Педанты, которые каплями пота и одышкой измеряют труд мысли, усомнятся в этом… Ну, а как же, спросим мы их, Прудон и Белинский, неужели они не
лучше поняли — хоть бы методу Гегеля, чем все схоласты, изучавшие ее до потери волос и до морщин? А ведь ни тот, ни другой не знали по-немецки, ни тот, ни другой не читали ни одного гегелевского произведения, ни одной диссертации его левых и правых последователей, а только иногда говорили об его методе с его
учениками.
Немало вышло из
учеников С. И. Грибкова
хороших художников. Время от времени он их развлекал, устраивал по праздникам вечеринки, где водка и пиво не допускались, а только чай, пряники, орехи и танцы под гитару и гармонию. Он сам на таких пирушках до поздней ночи сидел в кресле и радовался, как гуляет молодежь.
Один из
учеников, Заруцкий, очень
хороший, в сущности, малый, но легко поддававшийся настроениям, встал среди шумевшего класса.
Еще дня через два в класс упало, как петарда, новое сенсационное известие. Был у нас
ученик Доманевич, великовозрастный молодой человек, засидевшийся в гимназии и казавшийся среди мелюзги совсем взрослым. Он был добрый малый и
хороший товарищ, но держал себя высокомерно, как профессор, случайно усевшийся на одну парту с малышами.
Единственное спасение в этих случаях — предложить на разрешение отца — протоиерея какой-нибудь «недоуменный вопрос», небольшое, приличное религиозное сомнение. Отец протоиерей начитан и любит разрешать внеочередные вопросы. Говорит он умно, гладко, красиво пользуется текстами. К
ученику, доставившему ему случай для такой беседы, относится с благорасположением и ставит
хорошую отметку в четверти…
— Тряпичником-то
лучше жить, чем у вас! Приняли в
ученики, а чему учите? Помои выносить…
— Должен сказать, что в
учениках сельских школ я наблюдал многие
хорошие качества.
Из того, что я учил и кто учил, осталось в памяти мало
хорошего. Только историк и географ Николай Яковлевич Соболев был яркой звездочкой в мертвом пространстве. Он учил шутя и требовал, чтобы
ученики не покупали пособий и учебников, а слушали его. И все великолепно знали историю и географию...
Ежов знал все: он рассказывал в училище, что у прокурора родила горничная, а прокуророва жена облила за это мужа горячим кофе; он мог сказать, когда и где
лучше ловить ершей, умел делать западни и клетки для птиц; подробно сообщал, отчего и как повесился солдат в казарме, на чердаке, от кого из родителей
учеников учитель получил сегодня подарок и какой именно подарок.
На все ласковые убеждения моей матери, что разлучаться друзьям не надобно, а
лучше жить вместе и помогать друг другу в исполнении таких святых обязанностей, — Григорий Иваныч очень твердо отвечал, что считает эту обязанность слишком важною и тяжелою, что ответственность за воспитание молодых людей если не перед родителями их, то перед самим собою ему не под силу и мешает заниматься наукой, в которой он сам еще
ученик.
Кулыгин. В какой-то семинарии учитель написал на сочинении «чепуха», а
ученик прочел «реникса» — думал, что по-латыни написано… (Смеется.) Смешно удивительно. Говорят, будто Соленый влюблен в Ирину и будто возненавидел барона… Это понятно. Ирина очень
хорошая девушка. Она даже похожа на Машу, такая же задумчивая. Только у тебя, Ирина, характер мягче. Хотя и у Маши, впрочем, тоже очень
хороший характер. Я ее люблю, Машу.
— И университет тоже. Что он вам? Все равно никакого толку. Читаете вы уже тридцать лет, а где ваши
ученики? Много ли у вас знаменитых ученых? Сочтите-ка! А чтобы размножать этих докторов, которые эксплоатируют невежество и наживают сотни тысяч, для этого не нужно быть талантливым и
хорошим человеком. Вы лишний.
Известно, что как бы ни дурно учили ребенка в детстве, как бы ни плохи были преподаватели в школе, но если
ученик имеет добрую волю и твердое желание учиться, то при
хороших его способностях он непременно достигнет образования сам, независимо от своих наставников.
Якорев. Верно. Ну-с, так, значит, он выстрелил в меня, я тотчас же ответил ему из моего нагана и бросился на землю, чтобы лёжа
лучше стрелять, и стараясь попасть ему, pardon [извините, (франц.) — Ред.], в живот, чтобы нанести тяжёлую рану. После третьего выстрела один из нападавших, впоследствии оказавшийся
учеником художественной школы Николаем Уховым, был мною ранен легко в колено…
Считай себя всегда школьником-учеником. Не думай, чтобы ты был стар, чтобы учиться, что душа твоя уже такова, какой она должна быть, и не может быть
лучше. Для разумного человека нет оконченного курса: он до самого гроба
ученик.
В Бург-театре его
ученики и ученицы могли видеть
хорошее исполнение комедии, но в классическом репертуаре и там царствовал патетический декламационный стиль и тон, за самыми малыми исключениями.
Но в его анархизме было много такого, что давало ему свободу мнений; вот почему он и не попал в
ученики к Карлу Марксу и сделался даже предметом клеветы: известно, что Маркс заподозрил его в роли агента русского правительства, да и к Герцену Маркс относился немногим
лучше.
Однако вся гордость своею ученостью и умственностью моментально выскакивала у меня из души, как только я вспоминал о Мерцалове. Он был мой одноклассник, сын крупного тульского чиновника. В младших двух классах я был первым
учеником первого отделения, а он второго. В третьем классе оба отделения слились. Стал первым
учеником я, — но только потому, что с этого времени Мерцалов стал выказывать глубочайшее презрение к гимназической науке и
хорошим отметкам.
— Да, всё о том же! У меня Бабкин никогда ошибок не делал! Я знаю, почему вы так диктовали. Вам просто хотелось, чтобы мои
ученики провалились и ваша школа показалась
лучше моей. Я всё понимаю!..
Тот молчал, так как писал сам не
лучше своего
ученика.
Так нервно, прыжками работали мысли графа Иосифа Яновича Свянторжецкого. Граф Свянторжецкий недаром был
учеником отцов иезуитов. Все тонкости человеческой хитрости были им изучены и сослужили ему в данном случае
хорошую службу в деле раскрытия хитросплетений кровавой интриги.
Лелька быстро прошла чистку, — так неожиданно быстро, что у нее даже получилось некоторое разочарование, как на экзамене у хорошо подготовившегося
ученика. Никаких грехов за нею не нашлось; и о производственной, и о партийной работе все отзывы были самые
хорошие.
Ученики просили Христа утвердить в них веру. «Хочу делать
хорошее, и делаю дурное», — говорит апостол Павел.
Так сказал китаец,
ученик Конфуция, и все бывшие в кофейной замолчали и не спорили больше о том, чья вера
лучше.
Ученики говорят так, как мы говорим: хорошо бы было сделать так, чтобы нам, живя той жизнью одинокой, своевольной, которой мы живем, верить еще, что, если мы будем исполнять учение бога, нам будет еще
лучше.
Разбирая отвлеченно вопрос о том, чье положение будет
лучше:
учеников Христа или
учеников мира? нельзя не видеть, что положение
учеников Христа должно быть
лучше уже потому, что
ученики Христа, делая всем добро, не будут возбуждать ненависти в людях.